Анализ про- и антиоксидантной активности крови у женщин с различными фенотипами синдрома поликистозных яичников и бесплодием

Даренская М.А., Колесников С.И., Гребенкина Л.А., Данусевич И.Н., Лазарева Л.М., Наделяева Я.Г., Даржаев З.Ю., Никитина О.А., Базарова Т.А., Колесникова Л.И.

1ФГБНУ Научный центр проблем здоровья семьи и репродукции человека, Иркутск, Россия 2ГУЗ Республиканский перинатальный центр, Улан-Удэ, Россия
Цель исследования. Выявить особенности процесса липопероксидации у женщин репродуктивного возраста с различными фенотипами синдрома поликистозных яичников (СПКЯ).
Материал и методы. Обследованы 48 женщин репродуктивного возраста с СПКЯ и бесплодием, которые в зависимости от наличия критериев были разделены на 2 подгруппы: 1-я – «классические» фенотипы, 2-я – «неклассические» фенотипы. В качестве групп сравнения использованы данные женщин с бесплодием без СПКЯ (n=31) и практически здоровых женщин (n=28).
Результаты. Cтатистически значимых различий по исследуемым параметрам между пациентками с различными фенотипами СПКЯ обнаружено не было. При этом изменения в подгруппах с фенотипами в сравнении с контролем и группой с бесплодием без СПКЯ носили преимущественно компенсаторный характер: незначительное снижение активности супероксиддисмутазы и концентрации α-токоферола, а также повышенный уровень ретинола – в подгруппе с «классическими» фенотипами, и сниженные значения конечных продуктов перекисного окисления липидов – активных продуктов тиобарбитуровой кислоты, увеличение концентрации α-токоферола и более низкое содержание восстановленного глутатиона в подгруппе с «неклассическими» фенотипами.
Заключение. В целом при СПКЯ, а особенно при его «классических» гиперандрогенных фенотипах, изменения процессов липопероксидации носят адаптационный характер, что позволяет рекомендовать персонифицированный подход при проведении комплексной терапии данной категории больных.

Ключевые слова

синдром поликистозных яичников
фенотипы
пероксидация липидов
антиоксиданты

Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) – актуальная проблема современной медицины [1]. СПКЯ – гетерогенное заболевание, характеризующееся гиперандрогенией, хронической ановуляцией и поликистозной морфологией яичников, считается одной из наиболее часто встречающихся эндокринопатий среди женщин репродуктивного возраста и обычно манифестирует в подростковом возрасте [2]. На распространенность СПКЯ, как правило, оказывают влияние особенности популяционной выборки. Так, в неселективной выборке женщин репродуктивного возраста распространенность синдрома колеблется от 6–9 до 19,9% [3, 4], при нарушениях менструального цикла – от 17,4 до 46,4%, у женщин с клиническими проявлениями гиперандрогении – 72,1–82%, а при ановуляторном бесплодии выявляется в 55–91% случаев [5]. У пациенток с СПКЯ часто встречаются метаболические расстройства (ожирение, инсулинорезистентность, нарушение толерантности к глюкозе, сахарный диабет второго типа, дислипидемия), которые считаются ведущими факторами нарушений метаболизма и продукции андрогенов [1, 6, 7]. Различное сочетание клинико-лабораторных характеристик, характерное для СПКЯ, может лежать в основе определенного фенотипа. Принятие Роттердамской резолюции (The Rotterdam ESHRE/ASRM-Sponsored PCOS Consensus Workshop Group 2004) позволило унифицировать диагностические критерии и обосновать возможность существования основных фенотипов синдрома [8].

В последние годы появились данные об участии в патогенезе данного заболевания реакций окислительного стресса [9–13]. Как и любая хроническая патология, СПКЯ может сопровождаться системными воспалительными реакциями, активность которых определяется продуктами перекисного окисления липидов (ПОЛ) [14]. Таким образом, формируется «порочный круг», в ходе которого повышенный синтез прооксидантных факторов индуцирует повреждение белков, липидов, нуклеиновых кислот, модификация белков приводит к образованию иммунных комплексов, стимулирующих в свою очередь активность фагоцитирующих клеток [15]. Таким образом, изучение клеточных процессов, лежащих в основе сложного симптомокомплекса СПКЯ, крайне актуально и позволит расширить представления о патогенезе данного заболевания, возможности его коррекции.

В связи с этим, цель работы – выявить особенности процесса липопероксидации у женщин репродуктивного возраста с различными фенотипами СПКЯ.

Материал и методы исследования

Обследованы женщины репродуктивного возраста с СПКЯ и бесплодием (n=48, средний возраст – 27,8±4,9 года). Для диагностики СПКЯ и определения фенотипов использованы наиболее применяемые в мировой клинической практике стандарты для диагностики СПКЯ (NIH 1990, NIH2012, ROTTERDAM 2003, AE-PCOS 2006), а также рекомендации Международного симпозиума объединенной рабочей группы Европейского общества репродукции и эмбриологии человека и Американского общества репродуктивной медицины (The Rotterdam ESHRE/ASRM-Sponsored PCOS Consensus Workshop Group 2004) [1, 8]. Для анализа изменений показателей системы липопероксидации все пациентки были объединены в 2 подгруппы: 1-я подгруппа с «классическими» фенотипами – NIH 1 (гиперандрогения (ГА), овуляторная дисфункция (ОД), поликистозная морфология яичников по данным ультразвукового исследования (УЗИ) (ГА+ОД+ПКЯ)) + NIH 2 (гиперандрогения, овуляторная дисфункция, но без ПКЯ (ГA+ОД)) (n=24, 26,6±4,8 года); и 2-я подгруппа с «неклассическими» фенотипами – «Rotterdam 1» (гиперандрогения и ПКЯ, но регулярные овуляторные циклы (ГA+ПКЯ)) + «Rotterdam 2» (овуляторная дисфункция и ПКЯ, но без клинической/биохимической гиперандрогении (ОД+ПКЯ)) (n=24, 29,4±4,7 года). В качестве групп сравнения использовались данные пациенток с бесплодием без СПКЯ (n=31, средний возраст – 27,6±5,8 года) и контрольной группы (практически здоровые женщины) (n=28, средний возраст – 31,33±3,5 года). Все исследуемые группы были сопоставимы по возрасту и индексу массы тела. Группа сравнения имела регулярный менструальный цикл, нормальные уровни андрогенов, пролактина, гормонов щитовидной железы. Обследование проводилось по стандартам ВОЗ и включало: анкетирование и анализ медицинской документации, общеклиническое обследование, гинекологическое бимануальное исследование, УЗИ органов малого таза, гистеросальпингографию, эндоскопические методы обследования, обследование супруга.

Материалом служила сыворотка крови и гемолизат. Интенсивность прооксидантной активности оценивали по содержанию активных продуктов тиобарбитуровой кислоты (ТБК-АП) флуориметрически по методу В.Б. Гаврилова с соавт. (1987). О состоянии системы антиоксидантной защиты (АОЗ) судили по общей антиокислительной актив­ности (АОА) крови (метод Г.И. Клебанова с соавт. (1988)), а также по содержанию ее компонентов: a-токоферола и ретинола по методу Р.Ч. Черняускене и соавт. (1984), активности фермента – супероксиддисмутазы (СОД) методом H.P. Misra, I. Fridovich (1972), уровню восстановленного глутатиона (GSH) по методу P.J. Hisin, R. Hilf (1976). Регистрацию оптических плотностей и флуоресценцию проводили с помощью спектрофлуорофотометра SHIMADZU-1501 (Япония), состоящего из двух блоков: спектрофотометра UV-1650PC и спектрофлуориметра RF-1501.

Все пациентки подписывали информированное согласие на участие в исследовании. В работе с больными соблюдались этические принципы, предъявляемые Хельсинской декларацией Всемирной медицинской ассоциации (1964, ред. 2013). Для анализа полученных данных использовали статистический пакет Statistica 6.1 Stat-Soft Inc, США (правообладатель лицензии – ФГБНУ НЦ ПЗСРЧ). Для определения близости к нормальному закону распределения количественных признаков использовали визуально-графический метод и критерии согласия Колмогорова–Смирнова с поправкой Лиллиефорса и Шапиро–Уилка. Проверка равенства генеральных дисперсий осуществлялась с помощью критерия Фишера (F-test). Для представления количественных данных приводили описательные статистики: среднее (М), дисперсию (σ), медиану (Me) и межквартильный диапазон (25–75% процентили). При анализе межгрупповых различий для независимых выборок использовали параметрический критерий Стьюдента и непараметрический критерий Манна–Уитни. Критический уровень значимости принимался равным 5% (0,05).

Результаты исследования

Данные, свидетельствующие о содержании параметров про- и антиоксидантного статуса, представлены в таблице. Мы не зарегистрировали статистически значимых различий по исследуемым параметрам между пациентками с «классическими» и «неклассическими» фенотипами СПКЯ (p>0,05), при этом определенные изменения обнаруживались при сравнительном анализе с контрольной группой и группой с бесплодием без СПКЯ. Так, в группе с «классическими» фенотипами было выявлено статически значимое снижение активности СОД (на 15%, p=0,0011, относительно контроля), α-токоферола (на 22%, p=0,0232, относительно контроля) и увеличение уровня ретинола (в 2,27 раза, p=0,0004, относительно контроля), при отсутствии изменений в содержании конечных ТБК-АП (p>0,05). Группа с «неклассическими» фенотипами имела статистически значимые различия как с группой контроля – в виде сниженной активности СОД (p=0,0124) и увеличенных значений ретинола (в 1,73 раза, p=0,0029), так и с группой пациенток с бесплодием без СПКЯ (более низкие показатели ТБК-АП (на 39%, p=0,0108, относительно пациенток с бесплодием без СПКЯ) и GSH (на 13%, p=0,0358, относительно пациенток с бесплодием без СПКЯ) и повышенный уровень α-токоферола (на 46%, p=0,0121, относительно пациенток с бесплодием без СПКЯ).

Группа с бесплодием без СПКЯ характеризовалась многочисленными статистически значимыми различиями с контрольными значениями, которые выражались в увеличении содержания ТБК-АП (на 83%, p=0,0015), снижении активности СОД (p=0,0019) и уровня α-токоферола (на 33%, p=0,0001), увеличении ретинола (в 2,38 раза, p<0,001) и GSH (на 18%, p=0,0047) (таблица).

Обсуждение

При анализе результатов исследования нами не было получено статистически значимых различий по параметрам системы ПОЛ-АОЗ между пациентками с «классическими» и «неклассическими» фенотипами СПКЯ. При этом изменения в подгруппах с фенотипами в сравнении с контролем носили преимущественно компенсаторный характер: незначительное снижение активности СОД и повышенный уровень жирорастворимого витамина – ретинола. Можно предположить, что в данном случае активность неферментативного антиоксиданта направлена на сохранение функциональной стабильности клеточных мембран и блокаду процессов перекисного окисления мембранных липидов. Известно также участие ретинола в синтезе кортикостероидных и половых гормонов, что имеет большое значение при репродуктивных расстройствах [16].

Сравнение 2 клинических групп по типу «копия-пара», то есть анализ различий между группами пациенток с различными фенотипами и пациенток с бесплодием без СПКЯ, выявило различия только в подгруппе с «неклассическими» фенотипами. В данной подгруппе мы отмечали сниженные значения конечных ТБК-АП ПОЛ, увеличение концентрации α-токоферола и более низкие уровни GSH.

Отсутствие накопления токсичных продуктов липопероксидации может указывать на наличие компенсаторных механизмов в группах пациенток с различными фенотипами, направленных на снижение прооксидантных факторов. В пользу данного положения указывает также факт увеличения уровня α-токоферола в подгруппе с «неклассическими» фенотипами, важнейшего структурного антиоксиданта, который имеет свойство оказывать стимулирующее влияние на различные звенья репродуктивной системы, а его дефицит, безусловно, обладает патогенетической значимостью в развитии репродуктивных нарушений [17–19].

Наибольшее количество различий было зафиксировано в группе с бесплодием без СПКЯ в сравнении с контролем, что выражалось увеличением прооксидантных и снижением активности антиоксидантных факторов, что может свидетельствовать о дисбалансе в системе ПОЛ-АОЗ.

В целом, если анализировать изменения показателей ПОЛ и антиоксидантной защиты при СПКЯ, то в литературе имеются довольно противоречивые данные.

Так, в последнее время, отмечается увеличение числа публикаций в поддержку обоснования повышенного окислительного стресса и системного воспаления в развитии и прогрессировании симптомов СПКЯ [11, 15, 20]. У женщин с СПКЯ в сравнении в контрольными значениями увеличено содержание С-реактивного белка, провоспалительных цитокинов (фактор некроза опухоли-α, интерлейкины-6, 18), повышены концентрации лимфоцитов и моноцитов [1, 7]. Проведенные гистологические исследования яичников и их биоптатов при данном синдроме выявили выраженную инфильтрацию всех слоев мононуклеарными макрофагами [2].

Полученные результаты позволили выдвинуть предположение о роли хронических инфекций в прогрессировании воспалительных реакций и окислительного стресса при СПКЯ, что, в свою очередь, может приводить к инсулинорезистентности, овариальной дисфункции и другим изменениям, характерным для синдрома [1]. В поддержку этой концепции есть свидетельства, что СПКЯ связан с большим риском заражения внутриклеточными патогенами, способными индуцировать длительное воспаление, включая Chlamydia pneumonia и Chlamydia trachomatis [21]. В ряде работ по СПКЯ также показана связь параметров окислительного стресса и воспаления с уровнем циркулирующих андрогенов. Так, в работах in vitro установлена способность провоспалительных факторов к стимулированию активности ферментов стероидогенеза тека-клеток яичников, что подтверждает положение о прямом симулирующем влиянии воспаления на продукцию андрогенов и может лежать в основе патогенеза этого синдрома [2].

С другой стороны, R. Azziz и соавт. (2011) выдвинули гипотезу эволюционного парадокса, согласно которой имеются доказательства длительной эволюции данного заболевания, несмотря на существенные ограничения фертильности пациенток [5]. Данная гипотеза свидетельствует о наличии компенсаторного характера течения метаболических процессов при СПКЯ, что обусловлено генетическими детерминантами.

Заключение

Таким образом, полученные нами результаты в большей мере согласуются с последней гипотезой, что позволяет рекомендовать персонифицированный подход при проведении комплексной терапии данной категории больных.

Список литературы

1. Lizneva D., Suturina L., Walker W., Brakta S., Gavrilova-Jordan L., Azziz R. Criteria, prevalence, and phenotypes of polycystic ovary syndrome. Fertil. Steril. 2016; 106(1): 6-15.

2. Azziz R., Carmina E., Dewailly D., Diamanti-Kandarakis E., Escobar-Morreale H.F., Futterweit W. et al. The Androgen Excess and PCOS Society criteria for the polycystic ovary syndrome: the complete task force report. Fertil. Steril. 2009; 91(2): 456-88.

3. Moran C., Arriaga M., Rodriguez G., Moran S. Obesity differentially affects phenotypes of polycystic ovary syndrome. Int. J. Endocrinol. 2012; 2012: 317241.

4. Yildiz B.O., Bozdag G., Yapici Z., Esinler I., Yarali H. Prevalence, phenotype and cardiometabolic risk of polycystic ovary syndrome under different diagnostic criteria. Hum. Reprod. 2012; 27(10): 3067-73.

5. Azziz R., Dumesic D., Goodarzi M. Polycystic ovary syndrome: an ancient disorder? Fertil. Steril. 2011; 95(5): 1544-8.

6. Mohamed-Hussein Z.A., Harun S. Construction of a polycystic ovarian syndrome (PCOS) pathway based on the interactions of PCOS-related proteins retrieved from bibliomic data. Theor. Biol. Med. Model. 2009;6: 18-31.

7. Pasquali R., Stener-Victorin E., Yildiz B., Duleba A., Hoeger K., Mason H. et al. PCOS Forum: research in polycystic ovary syndrome today and tomorrow. Clin. Endocrinol. (Oxford). 2011; 74(4): 424-33.

8. Tarlatzis B., Fauser B., Legro R., Hoeger N., Pasquali R., Franks S. et al. Consensus on infertility treatment related to polycystic ovary syndrome. Hum. Reprod. 2008; 23(3): 462-77.

9. Колесникова Л.И., Сутурина Л.В., Лабыгина A.B., Лещенко О.Я., Федоров Б.А., Шолохов Л.Ф., Сафроненко A.B., Лебедева Л.Н., Кузьменко Е.Т., Лазарева Л.М., Наделяева Я.Г. Нарушения репродуктивого здоровья и репродуктивного потенциала в современных условиях Восточной Сибири. Бюллетень Восточно-Сибирского научного центра Сибирского отделения Российской академии медицинских наук. 2007; 2: 41-3.

10. Gonzаlez F. Inflammation in polycystic ovary syndrome: underpinning of insulin resistance and ovarian dysfunction. Steroids. 2012; 77(4): 300-5.

11. Уварова В.Н., Хащенко Е.П. Синдром поликистозных яичников с позиции современных данных патогенеза. Репродуктивное здоровье детей и подростков. 2013; 5: 54-60.

12. Kolesnikova L.I., Darenskaya М.А., Grebenkina L.A., Labygina A.V., Suturina L.V., Dolgikh M.I., Shiphineeva T.I., Darzhaev Z.Yu., Tsyrenov T.B., Rinchindorzhieva M.P. Activity of lipid peroxidation in infertile women from different populations. Bull. Exp. Biol. Med. 2012; 154(2): 203-5.

13. Murri M., Luque-Ramírez M., Insenser M., Ojeda-Ojeda M., Escobar-Morreale H.F. Circulating markers of oxidative stress and polycystic ovary syndrome (PCOS): a systematic review and meta-analysis. Hum. Reprod. Update. 2013; 19(3): 268-88.

14. Duleba A.J., Dokras A. Is PCOS an inflammatory process? Fertil. Steril. 2012; 97(1): 7-12.

15. Aponte A., Agarwal A. Oxidative stress impact on the fertility of women with polycystic ovary syndrome. In: Agarwal A., Aziz N., Rizk B., eds. Studies on women’s health. Humana Press; 2012: 169-80.

16. Меньщикова Е.Б., Зенков Н.К., Ланкин В.З., Бондарь И.А., Труфакин В.А. Окислительный стресс: патологические состояния и заболевания. Новосибирск: Арта; 2008.

17. Ших Е.В., Махова А.А. Роль аскорбиновой кислоты и токоферола в профилактике и лечении заболеваний с точки зрения доказательной медицины. Терапевтический архив. 2015; 87(4): 98-102.

18. Сутурина Л.В., Попова Л.Н. Динамика клинических симптомов и коррекция антиоксидантной недостаточности у женщин с диффузной мастопатией при использовании растительного препарата мастодинон. Акушерство и гинекология. 2012; 8-1: 56-9.

19. Кузнецова И.В. Роль окислительного стресса и антиоксидантной защиты в репродукции человека. Акушерство и гинекология. 2016; 3: 116-21. http://dx.doi.org/10.18565/aig.2016.3.116-121

20. Колесникова Л.И., Гребенкина Л.А., Даренская М.А., Власов Б.Я. Окислительный стресс как неспецифическое патогенетическое звено репродуктивных нарушений (Обзор). Бюллетень Сибирского отделения Российской академии медицинских наук. 2012; 32(1): 58-66.

21. Morin-Papunen C.L., Duleba A.J., Bloigu A., Järvelin M., Saikku P., Pouta A. Chlamydia antibodies and self-reported symptoms of oligo-amenorrhea and hirsutism: A new etiologic factor in polycystic ovary syndrome? Fertil. Steril. 2010; 94(5): 1799-804.

Поступила 27.10.2016

Принята в печать 11.11.2016

Об авторах / Для корреспонденции

Даренская Марина Александровна, д.б.н., в.н.с. лаборатории патофизиологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: marina_darenskaya@inbox.ru
Колесников Сергей Иванович, академик РАН, г.н.с. ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru.
Гребенкина Людмила Анатольевна, д.б.н., г.н.с лаборатории патофизиологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Данусевич Ирина Николаевна, д.м.н., с.н.с. лаборатории гинекологической эндокринологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Лазарева Людмила Михайловна, к.м.н., научный сотрудник лаборатории гинекологической эндокринологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека. Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Наделяева Яна Геннадьевна, к.м.н., научный сотрудник лаборатории гинекологической эндокринологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека. Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Даржаев Зорикто Юрьевич, к.м.н., зав. центром планирования и репродукции человека Республиканского перинатального центра г. Улан-Удэ.
Адрес: 670031, Республика Бурятия, Улан-Удэ, ул. Солнечная, д. 4А. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Никитина Ольга Андреевна, к.б.н., м.н.с. лаборатории патофизиологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Базарова Татьяна Александровна, м.н.с. лаборатории гинекологической эндокринологии ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека.
Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru
Колесникова Любовь Ильинична, член-корр. РАН, профессор, доктор медицинских наук, научный руководитель ФГБНУ НЦ проблем здоровья семьи и репродукции человека. Адрес: 664003, Россия, Иркутск, ул. Тимирязева, д. 16. Телефон: 8 (3952) 20-73-67. E-mail: iphr@sbamsr.irk.ru

Для цитирования: Даренская М.А., Колесников С.И., Гребенкина Л.А., Данусевич И.Н., Лазарева Л.М., Наделяева Я.Г.,
Даржаев З.Ю., Никитина О.А., Базарова Т.А., Колесникова Л.И. Анализ про- и антиоксидантной активности крови у женщин с различными фенотипами синдрома поликистозных яичников и бесплодием.
Акушерство и гинекология. 2017; 8: 86-91.
http://dx.doi.org/10.18565/aig.2017.8.86-91

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.