ISSN 0300-9092 (Print)
ISSN 2412-5679 (Online)

Факторы, регулирующие ангио/васкулогенез плаценты при осложненном течении беременности и родов

Хомякова Е.В., Зиганшина М.М., Баев О.Р.

1) ФГБУ «Национальный медицинский исследовательский центр акушерства, гинекологии и перинатологии имени академика В.И. Кулакова» Минздрава России, Москва, Россия; 2) ФГАОУ ВО «Первый Московский государственный медицинский университет имени И.М. Сеченова» Минздрава России (Сеченовский Университет), Москва, Россия
Для нормального морфогенеза и функционирования плаценты важно адекватное формирование сосудистого дерева, развитие которого регулируется процессами васкулогенеза и ангиогенеза. Факторами, регулирующими васкулогенез и ангиогенез, являются семейство VEGF и их рецепторы VEGFR-1, VEGFR-2 и VEGFR-3. Дисбаланс этих факторов приводит к аберрантному развитию плацентарных сосудов, что лежит в основе патологических нарушений плацентации и ассоциируется с такими осложнениями беременности, как преэклампсия, гестационная артериальная гипертензия, преждевременные роды, задержка роста плода, острая гипоксия плода. В зависимости от степени выраженности, нарушения ангиогенеза могут не иметь явных клинических проявлений, которые развиваются при преэклампсии и задержке роста плода. Однако в результате воздействия триггерных факторов в родах неполноценность ангиогенеза может реализоваться в декомпенсацию плацентарного кровообращения, что клинически проявляется острой гипоксией плода. В данном обзоре представлена краткая характеристика и основные функции факторов, регулирующих ангиогенез, – семейства VEGF (VEGF-B, VEGF-C, VEGF-D, VEGF-E VEGF-F, PlGF) и их рецепторов (VEGFR-1, VEGFR-2 и VEGFR-3). Описана их роль в физиологическом и патологическом васкуло- и ангиогенезе при развитии плаценты. Представлена динамика изменения ангиогенных факторов в крови матери при нормальной беременности/родах и в случае патологии, а также при разных методах родоразрешения. Показано влияние родовой деятельности, индукции родов на изменение уровней ангиогенных факторов и описаны патофизиологические механизмы, лежащие в основе этих изменений. Представлен современный взгляд на возможности прогнозирования осложнений беременности и родов на основании мониторинга этих факторов.
Заключение: Уровень ангиогенных факторов в периферической крови матери коррелирует с морфофункциональным состоянием плаценты. Вероятно, профиль ангиогенных факторов отражает ту или иную клиническую картину плацентарной недостаточности, в том числе скрытую форму, которая не проявляется во время беременности, но ведет к гипоксии плода в родах.

Вклад авторов: Хомякова Е.В. – концепция и разработка дизайна исследования, получение данных для анализа, сбор публикаций, обработка и анализ материала по теме, написание текста рукописи; Баев О.Р., Зиганшина М.М. – доработка материала и редактирование текста.
Конфликт интересов: Авторы заявляют об отсутствии возможных конфликтов интересов.
Финансирование: Статья подготовлена без спонсорской поддержки.
Для цитирования: Хомякова Е.В., Зиганшина М.М., Баев О.Р. Факторы, регулирующие ангио/васкулогенез плаценты при осложненном течении беременности и родов.
Акушерство и гинекология. 2023; 9: 12-21
https://dx.doi.org/10.18565/aig.2023.149

Ключевые слова

ангиогенные факторы
ангиогенез
васкулогенез
плацента
преэклампсия
задержка роста плода
гипоксия плода

Современные исследования показали, что многие патологические состояния, реализующиеся в различных клинических нозологиях, связаны в той или иной степени с нарушениями ангиогенеза. В частности, чрезмерный ангиогенез сопровождает развитие и может усугубить течение рака, ретинопатии, артрита или атеросклероза, а недостаточный ангиогенез сочетается с сердечно-сосудистыми и цереброваскулярными заболеваниями, диабетом, гипертонией и заболеваниями почек [1, 2]. Особый аспект в исследовании ангиогенеза отводится патологии беременности, поскольку плацентарный ангиогенез определяет функционирование фетоплацентарной системы как обменного органа между матерью и плодом и адекватное развитие последнего.

Плацента – орган, который определяет нормальное развитие плода во время беременности, поскольку опосредует обмен питательных веществ и газов между материнским и фетальным кровообращением. Нормальный морфогенез плаценты как органа определяется эффективностью процессов инвазии трофобласта, васкулогенеза и ангиогенеза. Наружным слоем ворсин плаценты служит многоядерная структура – синцитиотрофобласт, который в комплексе со стромой и фетальным эндотелием составляет плацентарный барьер, посредством которого происходит двунаправленный транспорт. Способность плаценты обеспечивать питательными веществами и кислородом плод по мере его роста зависит от разветвленной сосудистой сети в плацентарных ворсинках [3–5].

Для нормального развития и функционирования плаценты важным фактором является равновесие механизмов ангиогенеза, т.е. развитие сосудистой сети в соответствии со сроком беременности, а также баланс между процессами ангиогенеза и апоптоза, который поддерживается факторами, регулирующими ангиогенез. Изменение баланса ангиогенных факторов лежит в основе патологических нарушений плацентации и ассоциируется с такими осложнениями беременности, как преэклампсия (ПЭ), гестационная артериальная гипертензия, преждевременные роды, задержка роста плода (ЗРП), острая гипоксия плода [6, 7]. Баланс ангиогенных факторов нарушен в крови матерей, а также миокарде плодов с врожденными пороками сердца [8–11].

Характеристика факторов, регулирующих ангиогенез во время беременности

Важнейшими регуляторами процессов васкулогенеза и ангиогенеза являются ангиогенные факторы, к которым относятся семейство VEGF и их рецепторы (VEGFR-1, VEGFR-2 и VEGFR-3) [12]. VEGF (сосудистый эндотелиальный фактор роста) – ключевой ангиогенный фактор, который, помимо физиологического ангиогенеза, значим в патологическом ангиогенезе. Он индуцирует развитие и прогрессирование некоторых патологических состояний в постнатальном периоде, таких как рост и метастазирование опухолей, макулярная дегенерация, диабетическая ретинопатия, воспалительные процессы (например, ревматоидный артрит), ишемические процессы (ишемия миокарда), ПЭ и т.д. [12–14]. Начиная с ранних сроков беременности VEGF вместе c Ang-1 (ангиопоэтином-1) обеспечивают формирование плацентарной сосудистой сети [3].

Члены семейства VEGF являются гомодимерными гликопротеинами, содержащими мотив цистин-узла, характеризующийся расположением определенных бисульфидных мостиков в структуре белка [12, 15]. Белки семейства VEGF образуются в результате альтернативного сплайсинга матричной мРНК одного гена, содержащего 8 экзонов. Причем альтернативный сплайсинг 6-го и 7-го экзонов изменяет не только состав их аминокислотной последовательности, но и гепарин-связывающие свойства, которые обусловливают связывание белков VEGF с гликокаликсом и внеклеточным матриксом (ВКМ), в которых в изобилии представлены гепарансульфат протеогликаны (HSPGs). У человека семейство VEGF включает несколько членов, которые выполняют различные функции: VEGF-A (представлен несколькими изоформами (VEGF121, VEGF121b, VEGF145, VEGF165, VEGF165b, VEGF189, VEGF206, из которых преобладает VEGF165), VEGF-B, VEGF-C, VEGF-D и фактор роста плаценты (PlGF) [12, 16]. Недавно к семейству был добавлен новый член –эндотелиальный фактор роста эндокринных желез (EG-VEGF) [12].

В научной литературе под аббревиатурой VEGF наиболее часто описывают VEGF-A, который играет важную роль в васкулогенезе, ангиогенезе и неоангиогенезе, стимулируя пролиферацию клеток, апоптоз, увеличение проницаемости сосудов, вазодилатацию, привлечение воспалительных клеток к месту повреждения [12, 16, 17]. Он может депонироваться в межклеточном пространстве и обладает способностью к диффузии, но 50–70% фактора находится в связанной форме [18].

Ген VEGFA содержит 8 экзонов. В результате альтернативного сплайсинга VEGF образуются различные по длине изоформы: VEGF121, VEGF145, VEGF148, VEGF162, VEGF165, VEGF165b, VEGF183, VEGF189 и VEGF206. Эти изоформы обладают различными биологическими свойствами, в зависимости от структуры и количества содержащихся аминокислот, а также от их сродства к HSPGs. Все изоформы имеют общую область, кодируемую экзонами 1–5. Предполагается, что экзоны 6 и 7 (отсутствующие в некоторых изоформах) отвечают за сродство факторов к HSPGs, за счет чего обеспечивается их связывание с гликокаликсом клетки в области ее мембраны и ВКМ. А экзон 8, присутствующий во всех изоформах, обеспечивает пролиферацию эндотелиальных клеток. VEGF121, VEGF165 и VEGF189 являются наиболее экспрессируемыми формами. Из них VEGF165 – пре­обладающая изоформа, которая наиболее активна в васкулогенезе. VEGF165 имеет умеренное сродство к HSPGs, так как не содержит аминокислот, кодируемых экзоном 6, но имеет аминокислотные остатки, кодируемые экзоном 7, и по этой причине может существовать как в свободной, так и в связанной с HSPGs форме. Однако большая часть VEGF165 остается ассоциирована с поверхностью клетки. VEGF121, не имеющий аминокислот, кодируемых экзонами 6 и 7, не имеет сродства к HSPGs, по этой причине существует в свободной форме. VEGF189 и VEGF206 являются самыми длинными изоформами, они имеют высокое сродство к HSPGs и полностью секвестрированы в ВКМ. Считается, что по этой причине VEGF189 и VEGF206 менее активны, чем VEGF121 и VEGF165. Изоформы VEGF145, VEGF183, VEGF162 и VEGF165b встречаются гораздо реже. Было обнаружено, что VEGF165b ингибирует VEGF-A165, т.е. обладает подавляющим действием на васкуло- и ангиогенез. Изоформы VEGF-A121b, VEGFA183b, VEGF-A145b и VEGF-A189b также встречаются редко. Исследования in vivo и in vitro также показали их подавляющее действие на процессы васкуло- и ангиогенеза, которое наиболее выражено у VEGF-A165b и VEGF-A121b [12, 14].

В ответ на гипоксию VEGF секретируют не только эндотелиальные, но и другие клетки: опухолевые клетки, макрофаги, тромбоциты, кератиноциты, почечные мезангиальные клетки, активированные Т-клетки, лейкоциты, дендритные клетки, пигментные эпителиальные клетки сетчатки, клетки Мюллера в сетчатке глаза, астроциты, остеобласты, бронхиальные и альвеолярные эпителиальные клетки, перициты [12, 19–21]. При гипоксии синтез VEGF стимулируется в результате активации транскрипции гена VEGF и увеличения времени полураспада мРНК. Длительный период гипоксии ведет к накоплению VEGF. Обнаружено, что VEGF экспрессируется в миофибробластах миокарда, что позволяет предположить его участие в постинфарктном восстановлении и ремоделировании тканей [12, 16].

VEGF-B экспрессируется в раннем эмбриональном периоде; у взрослых обнаруживается в различных тканях, главным образом в миокарде, скелетных мышцах и поджелудочной железе [12]. Установлено, что VEGF-B не влияет на рост сосудов, но опосредованно влияет на ангиогенез, поддерживая жизнеспособность гладкомышечных клеток перицитов и способствуя их выживанию [22].

Максимальная экспрессия VEGF-C обнаружена в лимфатических сосудах, вследствие чего он позиционируется как маркер лимфангиогенеза. Высокая экспрессия VEGF-C выявляется в эмбриональных тканях, где начинается развитие лимфатических сосудов (яремная, периметанефрическая, аксиллярная области), в то время как у взрослых он детектируется в сердце, яичнике, плаценте, кишечнике, щитовидной железе и др. VEGF-C способствует формированию сосудистых анастомозов между плодами при многоплодной беременности [23].

VEGF-D обладает сходными свойствами с VEGF-C, поскольку регулирует лимфангиогенез, но не имеет существенного значения для ангиогенеза [12, 24]. Высокий уровень VEGF-D выявляется в легких эмбриона, где он участвует в развитии лимфатических сосудов [12]; у взрослых обнаруживается в сердце, легких, скелетных мышцах, тонком кишечнике [12].

PlGF – гликопротеин семейства VEGF, который преимущественно воздействует на процессы ангиогенеза, чем васкулогенеза. В результате альтернативного сплайсинга гена PlGF образуются 4 изоформы: PlGF-1 (PlGF131), PlGF-2 (PlGF152), PlGF-3 (PlGF203) и PlGF-4 (PlGF224), которые отличаются молекулярной структурой и биологическими свойствами [12]. PlGF-1 (PlGF131) и PlGF-2 (PlGF152) – две количественно преобладающие формы, они отличаются друг от друга вставкой 21 основной аминокислотной последовательности в терминальной части, которая придает PlGF-2 сильную HSPGs-связывающую способностью, что снижает его секрецию во внеклеточную среду [25].

Влияние PlGF на васкулогенез проявляется опосредованно через стимуляцию мобилизации мезенхимальных предшественников эндотелиальных клеток, которые участвуют в васкулогенезе. PlGF вовлечен в имплантацию бластоцисты, рост, дифференцировку и инвазию трофобласта [12, 26]. PlGF синтезируется преимущественно клетками цитотрофобласта, но также был обнаружен в слизистой оболочке матки: в стромальных децидуальных клетках, железистом и люминальном эпителии матки, предецидуальных стромальных клетках в секреторной фазе маточного цикла. Также он детектируется в сердце, легких, коже (кератиноциты, эндотелий сосудов дермы) [12, 26]. Стимулами для повышения экспрессии PlGF служит секреция факторов роста, гормонов и провоспалительных цитокинов. PlGF не обладает прямым митогенным действием и не увеличивает сосудистую проницаемость, но в патологических условиях связывается со специфическим рецептором VEGFR-1, вытесняя VEGF-A из связавшегося с VEGFR-1 комплекса, и способствует связыванию VEGF-A с VEGFR-2, косвенно усиливая эффекты VEGF-A (увеличение проницаемости сосудов, миграции и пролиферации клеток, и т. д.) [12]. То есть циркулирующий PlGF стимулирует ангиогенез как путем прямой активации внутриклеточных сигнальных путей, так и косвенно, путем увеличения биодоступности VEGF-A.

Вне беременности у здоровых людей экспрессия PlGF отсутствует или выявляется на низком уровне, но возрастает при патологических состояниях, таких как воспаление или ишемия [27, 28]. Уровень экспрессии PlGF повышается в условиях канцерогенеза и ишемии [27, 29–31]. Однако, в отличие от опухолевого роста, при беременности транскрипционная активность PlGF в трофобласте подавляется гипоксией, но, напротив, усиливается при нормоксии, что указывает на специфический механизм регуляции фактора в этих клетках. При воздействии гипоксии трофобласт подвергается апоптозу, что приводит к прекращению синтеза PlGF [27]. В норме после имплантации, на ранних сроках беременности экспрессия PlGF значительно возрастает [28]. Аномальная экспрессия PlGF во время беременности влияет как на функции трофобласта, так и на формирование и развитие сосудов плаценты [32–35].

Все члены семейства VEGF связываются с тирозинкиназными рецепторами, за счет чего проявляется их биологический эффект на сосуды [12]. Описаны три типа рецепторов VEGF: VEGFR-1, VEGFR-2 и VEGFR-3 [12]. Преимущественная экспрессия VEGFR-1 и VEGFR-2 выявляется на эндотелиальных клетках сосудов; VEGFR-3 – на эндотелиальных клетках лимфатических капилляров [16].

VEGFR-1 (Fms-подобная тирозинкиназа 1 (Flt-1)) имеет молекулярную массу 180 кДа и обладает высоким сродством к VEGF-A, VEGF-B [36]. К VEGFR-1 имеют сродство все изоформы PlGF. PlGF-2 также связывается с NRP-1 и NRP-2, которые являются корецепторами VEGFR-1 [27]. Кроме эндотелиальных клеток, VEGFR-1 могут экспрессировать клетки, участвующие в воспалении, гемопоэтические клетки, прогениторные клетки костного мозга, трофобласт, мезангиальные клетки почки, опухолевые клетки, гладкомышечные клетки сосудов. VEGFR-1 играет важную роль в миграции эндотелиальных клеток, моноцитов, макрофагов и гемопоэтических стволовых клеток, способствуя патологическому ангиогенезу во взрослом возрасте (опухоли, воспаление, ишемия, ПЭ и др.). VEGFR-1 имеет в 10 раз большее сродство к VEGF, чем VEGFR-2, но обладает слабой тирозинкиназной активностью. Предполагается, что высокоаффинное взаимодействие VEGFR-1 с лигандом ингибирует проангиогенные сигналы на ранней стадии, предотвращая связывание VEGF с VEGFR-2, который экспрессируется на de novo сформированных эндотелиальных клетках, поскольку взаимодействие VEGF с VEGFR-2 оказывает более выраженный стимулирующий эффект на пролиферацию эндотелиальных клеток [12].

Растворимая форма VEGFR-1 (sVEGFR-1 или sFlt-1) является результатом альтернативного сплайсинга гена VEGFR-1. У sVEGFR-1 отсутствуют трансмембранный и внутриклеточный домены, которые имеются у VEGFR-1. Однако он сохраняет способность связываться с VEGF и PlGF. Его сродство к VEGF в 10 раз выше, чем к PlGF. Связываясь с циркулирующими в крови PlGF и VEGF, sFlt-1 снижает их биодоступность для мембранных рецепторов Flt-1 и Flk-1(KDR, VEGFR-2) и, таким образом, является ингибитором ангиогенеза. У взрослых повышенный уровень sFlt-1 в крови наблюдается при нарушенном ангиогенезе (например, при ПЭ) и играет негативную роль в васкулогенезе, действуя, скорее, как «ловушка рецептора» для VEGF [37].

VEGFR-2 (рецептор, содержащий домен вставки киназы (KDR)/Flk-1) обладает наиболее выраженной активностью тирозинкиназы и, соответственно, проангиогенной активностью, чем VEGFR-1, имеет молекулярную массу 200–230 кДа, связывается с более высокой аффинностью с VEGF-A и VEGF-E, чем с VEGF-C и VEGF-D.

VEGFR-2 предпочтительно экспрессируется на эндотелиальных клетках кровеносных и лимфатических сосудов, но также имеет слабую экспрессию в гемопоэтических клетках, мегакариоцитах, прогениторных клетках сетчатки, нейронах, остеобластах, протоковых клетках поджелудочной железы, опухолевых клетках. Связывание VEGF с VEGFR-2 запускает сигнальный каскад, который ведет к ослаблению межклеточных соединений, дестабилизации цитоскелета эндотелиальных клеток, образованию эндотелиальной синтазы оксида азота (eNOS) и стимуляции выработки оксида азота (NO) эндотелием, что вызывает вазодилатацию и повышение сосудистой проницаемости.

VEGFR-3 (Fms-подобная тирозинкиназа 4 (Flt-4)) имеет молекулярную массу 195 кДа, стимулирует морфогенез сети лимфатических сосудов во время эмбрионального развития, участвует в формировании новых лимфатических сосудов во взрослом организме.

Динамика изменения факторов, регулирующих ангиогенез при беременности

Регуляторы ангиогенеза при физиологическом течении беременности находятся в определенном равновесии. При нормально протекающей беременности уровень PlGF в крови повышается в течение первых двух триместров, что соответствует периоду наиболее активного формирования сосудистой сети плаценты. Динамика повышения концентрации PlGF составляет от значений приблизительно 20 пг/мл в I триместре, достигая максимума, в среднем около 500 пг/мл к 29–32-й неделе беременности [38, 39]. С 32 недель и до родов уровень PlGF значительно снижается; вне беременности его концентрация составляет около нескольких десятков пг/мл [40]. Снижение уровня PlGF в материнской крови к концу беременности связано с уменьшением его продукции синцитиотрофобластом плаценты, а также снижением уровня VEGF в крови вследствие повышения sFlt-1, что ведет к связыванию PlGF с sFlt-1 и снижает его биодоступность [25].

Секреция VEGF остается практически постоянной на протяжении беременности и постепенно снижается в течение III триместра [41, 39]. Уровень sFlt-1 в крови увеличивается в течение беременности, достигая максимальных показателей (в 57,3 раза больше по отношению к показателям вне беременности) в III триместре. Уровень растворимой формы VEGFR-2 (sFlk-1) снижается в течение беременности; в III триместре его уровень в 2,5–2,9 раз ниже, чем вне беременности [39]. Уровень циркулирующего sFlt-1 постепенно увеличивается с начала беременности до родов (с 500 пг/мл в I триместре до 2000 пг/мл в III), с максимальным увеличением в последние 2 месяца беременности [38]. Быстрое снижение уровня sFlt-1 в материнской крови после родов свидетельствует, что плацента является основным источником sFlt-1. Вне беременности концентрация sFlt-1 ниже 100 пг/мл [35].Выявлена взаимосвязь между уровнем факторов, регулирующих ангиогенез и сроком наступления родов, что свидетельствует об их потенциальном значении для прогнозирования срока родоразрешения. Низкий уровень PlGF, высокий уровень sFlt-1 и высокое соотношение sFlt-1/PlGF значительно чаще выявлялись при родах на 37–38-й неделе беременности, реже на 39–40-й неделе беременности и практически не определялись при родах на 41-й неделе беременности и позже [42].

Сбалансированное взаимодействие VEGF, PlGF, VEGF-R-1 определяет смену ангиогенеза в ворсинах от преимущественно разветвляющего типа (определяет быстрый рост плаценты в I–II триместрах) к неразветвляющему (увеличение длины капилляров для образования терминальных ворсин в III триместре), что является отражением генетически детерминированной регуляции динамики изменения их уровней в крови в различные сроки гестации при нормальной беременности. VEGF-A обеспечивает формирование разветвленной капиллярной сети в I, II триместрах беременности, а с 24-й недели беременности неразветвленный ангиогенез становится доминирующим механизмом развития плацентарных сосудов, что опосредовано PlGF и рецептором VEGFR-1 [3].

Факторы, регулирующие ангиогенез при осложнениях беременности

Баланс между секрецией VEGF-A и PlGF может регулироваться напряжением кислорода. Так, экспрессия VEGF и его рецепторов как in vivo, так и in vitro возрастает в условиях гипоксии. Противоположное влияние оказывает гипоксия на экспрессию PlGF [41]. Нарушение развития плаценты создает в тканях провоспалительную и относительную гипоксическую среду с высоким сопротивлением и турбулентной плацентарной перфузией. В ответ на гипоксию трофобласт подвергается апоптозу и снижается продукция PlGF. Эти изменения прогрессируют в родах [43].

Из-за нарушения плацентарной перфузии вследствие неполноценного ремоделирования спиральных артерий у женщин с ПЭ уровень sFlt-1 в крови увеличивается, а уровень PlGF уменьшается [33]. Уровень PlGF также снижается при беременности, осложненной гестационной артериальной гипертензией [44], и при преждевременных родах [45]. При потерях беременности на ранних сроках установлено снижение уровней PlGF и sVEGF-R1 в крови, что связывается с дисбалансом факторов ремоделирующих матрикс: (матриксных металлопротеиназ, ММП) и их тканевых ингибиторов (ТИМП), что создает микроокружение, недостаточное для адекватного сроку беременности ангиогенеза [46].

Снижение PlGF в крови является следствием синергичного действия двух факторов: уменьшения экспрессии PlGF в плаценте из-за чрезмерной плацентарной гипоксии и уменьшения свободного PlGF, что обусловлено повышенным синтезом sFlt-1. Вследствие этого для прогнозирования ПЭ определение соотношения sFlt-1/PlGF является более эффективным, чем только PlGF [29]. Тяжесть ПЭ коррелирует с повышением уровня sFlt-1 и снижением уровня PlGF в крови беременной. Аналогичная тенденция наблюдается при ЗРП. При высоком сопротивлении в маточных сосудах по данным допплерографии и повышенном соотношения sFlt-1/ PlGF показатель специфичности для прогнозирования поздней формы ЗРП составляет 98% [47].

Как и при ПЭ, при ЗРП, начиная с ранних сроков беременности, выявляется снижение уровней VEGF и PlGF в материнской крови [7], что свидетельствует об общих патофизиологических механизмах этих осложнений беременности. Однако для ЗРП не характерны выраженная системная материнская эндотелиальная дисфункция, гипертензия и чрезмерно высокая степень повышения sFlt-1 и снижения PlGF, как при ПЭ [3]. По-видимому, преодоление определенных пороговых уровней концентраций ангиогенных факторов в крови ведет к дисбалансу ангиогенеза, является следствием неблагополучия в плаценте и сигнализирует о развитии системной дисфункции эндотелия с клиническими проявлениями ПЭ.

Установлено, что масса плаценты положительно коррелирует с уровнем PlGF [48]. Положительная корреляция также выявлена между уровнями VEGF, PlGF и sFlt-1 в материнской периферической крови и с экспрессией каждого из этих факторов в плацентарных лизатах [49]. Экспрессия VEGF в синцитиотрофобласте и его содержание в крови снижены у женщин с ПЭ. Понижение уровня свободного VEGF в периферической крови женщин с ПЭ, вероятно, является результатом увеличения sFlt-1 как в синцитиотрофобласте, так и в материнской крови [50]. Данные ex vivo демонстрируют значительно меньшее количество мРНК PlGF в плацентах женщин при ПЭ по сравнению с нормальным контролем [51].

Таким образом, нарушение баланса факторов ангиогенеза обусловливает антиангиогенное состояние с угнетением роста плацентарных сосудов, стимулирует пролиферацию цитотрофобласта, подавляет инвазию трофобласта во II триместре, усугубляет плацентарную ишемию, индуцирует эндотелиальную дисфункцию, клинически манифестируя в III триместре в виде ПЭ, ЗРП, преждевременных родов.

Значение факторов, регулирующих ангиогенез для акта родов

Неблагоприятный исход беременности может иметь место также у женщин с клинически неосложненным ее течением. В связи с этим представляет интерес изучение особенностей васкуло/ангиогенеза у таких пациенток. Результаты последних исследований показывают, что женщины с доношенным, нормально развитым плодом, чьи роды осложнились острой интранатальной гипоксией плода, имеют значимо низкие средние уровни PlGF по сравнению с женщинами с неосложненными самопроизвольными родами [52].

Уровень PlGF, исследованный в материнской крови до родов, ниже у пациенток с такими неблагоприятными перинатальными исходами, как низкая оценка по шкале Апгар, неонатальный ацидоз, необходимость наблюдения в палате интенсивной терапии новорожденных [53]. Bowe S. et al. показали, что более низкий уровень PlGF в крови, выявленный до родов, и значимо более высокое соотношение

sFlt-1/PlGF связаны с неблагоприятным исходом родов, за который они считали экстренное оперативное родоразрешение в связи с развившимся дистрессом плода. Отмечается, что в исследование включались здоровые беременные, а пациентки с ПЭ и ЗРП были исключены, и, таким образом, измененные показатели содержания ангиогенных факторов не могут быть обусловлены наличием таких пациенток в когорте исследования [54].

При маточных сокращениях во время активной фазы родов на 60% снижается маточно-плацентарная перфузия, вызывая преходящую гипоксемию у плода. Здоровый доношенный плод с нормально развитой плацентой приспосабливается за счет активации периферического хеморефлекса, особенностей собственного кровообращения и фетального гемоглобина. При неполноценности плацентарного ангиогенеза высокое сопротивление и турбулентность кровотока усиливают дефицит перфузии, что сопровождается глубоким нарушением оксигенации плода, которое он не может компенсировать физиологическими механизмами, вследствие чего испытывает гипоксию. В результате повторяющихся и продолжительных маточных сокращений с частичной окклюзией маточно-плацентарных сосудов развиваются гипоксически-реперфузионное повреждение и окислительной стресс в плаценте, приводящий к высвобождению воспалительных цитокинов и факторов, ингибирующих ангиогенез [55, 56]. Усиленный апоптоз трофобласта под действием гипоксии сочетается со снижением продукции PlGF в родах [43].

Во время родов в ряде исследований установлено снижение содержания ангиогенных факторов в крови матери. При инициации акта родов, даже при неосложненном его течении, уровень PlGF в крови матери снижается на 25%, что указывает на постепенное ухудшение плацентарной функции и подтверждает существенное влияние родовой деятельности на плацентарную перфузию [43]. Уровень PlGF значительно выше у женщин с самопроизвольными родами, по сравнению с беременными, которые были родоразрешены путем кесарева сечения [57]. Содержание PlGF, выделенного из плаценты женщин, родоразрешенных через естественные родовые пути, значительно ниже, чем в плацентах женщин, родоразрешенных путем планового кесарева сечения [58]. Согласно исследованию Dunn L. et al., уровень PlGF ниже у женщин, которым проводилась индукция родов, по сравнению с женщинами, вступившими в роды самопроизвольно. Авторы объясняют это тем, что при индукции имеет место продолжительный прелиминарный период, латентная фаза родов более длительная, и это подтверждает факт постепенного снижения плацентарной функции на фоне маточных сокращений [43].

Mizuuchi M. et al., используя in vitro модель повреждения ишемии-реперфузии на культурах клеток плаценты человека, показали, что повторяющиеся эпизоды гипоксии с последующей оксигенацией снижают мРНК PlGF в клетках на 50% [59]. Авторы также предполагают, что окислительный стресс наряду с гипоксией способствует высвобождению sFlt-1, что приводит к значительному снижению уровня циркулирующего PlGF за счет его связывания [59]. Результаты, полученные Dunn L. et al., могут свидетельствовать, что периодическая плацентарная гипоксия и последующее ишемически-реперфузионное повреждение, которое происходит во время родов, приводит к значительным изменениям в функции трофобласта и последующему снижению экспрессии и секреции PlGF [43]. Низкий уровень PlGF у женщин, чьи роды осложнились острой гипоксией плода, свидетельствует, что в течение беременности имело место нарушение ангиогенеза плаценты, реализующееся снижением ее способности обеспечивать обмен кислорода во время схваток. Результаты морфологических исследований подтверждают данное заключение. При исследовании ткани плаценты у женщин, перенесших в родах острую гипоксию плода, обнаружено преобладание умеренной и тяжелой степени гиперкапилляризации терминальных ворсин. Гиперкапилляризация ворсин (разветвленный ангиогенез), наряду с увеличением количества синцитиокапиллярных мембран, увеличением количества синцитиальных узелков (признак Тенни–Паркера), отражают компенсаторные изменения плаценты, которые развиваются в условиях гипоксии. В родах наступает декомпенсация с развитием гипоксии плода [60].

Интересно, что у первородящих женщин уровень PlGF ниже, чем у повторнородящих [43, 61]. Bdolah Y. et al. установили, что первородящие имеют значительно более высокие уровни sFlt-1 и, следовательно, более высокое соотношение sFlt-1/PlGF по сравнению с повторнородящими женщинами [62]. Известно, что первая беременность чаще, чем повторная, ассоциируется с различными неблагоприятными исходами, включая ПЭ, ЗРП и гипоксию плода [63]. Litwin S. et al. продемонстрировали на модели у животных, что у повторнородящих мышей, по сравнению с первородящими, значительно эффективнее проходили процессы инвазии трофобласта и наблюдалась сбалансированная экспрессия VEGF [64]. Данные свидетельствуют об ангиогенном дисбалансе, который чаще наблюдается при первой беременности, что аналогично наблюдающемуся у пациенток с осложнениями, связанными с плацентарной дисфунк­цией [65–67].

Установлено, что уровень PlGF коррелирует с показателями интранатальной кардиотокографии (КТГ), которая отражает состояние плода, его оксигенацию в родах. Tanaka H. et al. пришли к выводу, что существует связь между низким уровнем PlGF и сомнительным и патологическим типами КТГ [58]. Dunn L.и Kumar S. показали, что у женщин с патологическим типом КТГ в родах отмечался более низкий уровень PlGF [52].

Вышеперечисленные данные свидетельствуют, что в зависимости от степени выраженности нарушения ангиогенеза плаценты могут во время беременности не проявляться, как явные клинические патологии, такие как ЗРП и ПЭ. Однако в результате воздействия триггерных факторов в родах, в частности, таких, как длительное течение родов, родостимуляция окситоцином, маточная тахисистолия [68], неполноценность ангиогенеза может реализоваться в декомпенсацию плацентарного кровообращения, что проявляется острой гипоксией плода [50].

Заключение

Таким образом, плацентарная недостаточность, формирующаяся в первой половине беременности, в зависимости от тяжести и варианта нарушений может проявлять себя разными осложнениями во второй половине беременности и в родах. Уровень ангиогенных факторов в периферической крови матери коррелирует с морфофункциональным состоянием плаценты. Вероятно, профиль ангиогенных факторов отражает ту или иную клиническую картину плацентарной недостаточности, в том числе скрытую форму, которая не проявляется во время беременности, но ведет к гипоксии плода в родах.

Список литературы

  1. Selvam S., Kumar T., Fruttiger M. Retinal vasculature development in health and disease. Prog. Retin. Eye Res. 2018; 63: 1-19. https://dx.doi.org/10.1016/j.preteyeres.2017.11.001.
  2. Cheng R., Ma J.X. Angiogenesis in diabetes and obesity. Rev. Endocr. Metab. Disord. 2015; 16(1): 67-75. https://dx.doi.org/10.1007/s11154-015-9310-7.
  3. Umapathy A., Chamley L.W., James J.L. Reconciling the distinct roles of angiogenic/anti-angiogenic factors in the placenta and maternal circulation of normal and pathological pregnancies. Angiogenesis. 2020; 23(2): 105-17. https://dx.doi.org/10.1007/s10456-019-09694-w.
  4. Pereira R.D., De Long N.E., Wang RC., Yazdi F.T., Holloway A.C., Raha S. Angiogenesis in the placenta: the role of reactive oxygen species signaling. Biomed. Res. Int. 2015; 2015: 814543. https://dx.doi.org/10.1155/2015/814543.
  5. Alfaidy N., Hoffmann P., Boufettal H., Samouh N., Aboussaouira T., Benharouga M. et al. The multiple roles of EG-VEGF/PROK1 in normal and pathological placental angiogenesis. Biomed. Res. Int. 2014; 2014: 451906.https://dx.doi.org/10.1155/2014/451906.
  6. Chappell L.C., Duckworth S., Seed P.T., Griffin M., Myers J., Mackillop L. et al. Diagnostic accuracy of placental growth factor in women with suspected preeclampsia: a prospective multicenter study. Circulation. 2013; 128(19): 2121-31. https://dx.doi.org/10.1161/circulationaha.113.003215.
  7. Benton S.J., McCowan L.M., Heazell A.E., Grynspan D., Hutcheon J.A., Senger C. et al. Placental growth factor as a marker of fetal growth restriction caused by placental dysfunction. Placenta. 2016; 42: 1-8. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2016.03.010.
  8. Цибизова В.И., Первунина Т.М., Артеменко В.А., Бицадзе В.О., Гоциридзе К.Э., Аверкин И.И., Блинов Д.В., Новикова Н.Ю. Ключевая функция плаценты в формировании врожденного порока сердца плода. Акушерство, гинекология и репродукция. 2022; 16(1): 66-72.
  9. Laakkonen J.P., Lähteenvuo J., Jauhiainen S., Heikura T., Ylä-Herttuala S.Beyond endothelial. cells: vascular endothelial growth factors in heart, vascular anomalies and placenta. Vascul. Pharmacol. 2019; 112: 91-101.https://dx.doi.org/10.1016/j. vph.2018.10.005.
  10. Llurba E., Sanchez O., Ferrer Q., Nicolaides K.H., Ruíz A., Domínguez C. et al. Maternal and foetal angiogenic imbalance in congenital heart defects. Eur. Heart J. 2014; 35(11): 701-7. https://dx.doi.org/10.1093/eurheartj/eht389.
  11. Brodwall K., Leirgul E., Greve G., Vollset S.E., Holmstrøm H., Tell G.S.,Øyen N. Possible common aetiology behind maternal preeclampsia and congenital heart defects in the child: a cardiovascular diseases in Norway project study. Paediatr. Perinat. Epidemiol. 2016; 30(1): 76-85.https://dx.doi.org/10.1111/ppe.12252.
  12. Melincovici C.S., Boşca A.B., Şuşman S., Mărginean M., Mihu C., Istrate M. et al. Vascular endothelial growth factor (VEGF) - key factor in normal and pathological angiogenesis. Rom. J. Morphol. Embryol. 2018; 59(2): 455-67.
  13. Miron L., Gafton B., Marinca M. Angiogeneza tumorală – implicaţii în terapia cancerelor. Jurnalul de Chirurgie, Iaşi. 2010; 6(2): 104-10.
  14. Arcondéguy T., Lacazette E., Millevoi S., Prats H., Touriol C. VEGF-A mRNA processing, stability and translation: a paradigm for intricate regulation of gene expression at the posttranscriptional level. Nucleic Acids Res. 2013; 41(17): 7997-8010. https://dx.doi.org/10.1093/nar/gkt539.
  15. Iyer S., Acharya K.R. Tying the knot: the cystine signature and mo-lecular-recognition processes of the vascular endothelial growth factor family of angiogenic cytokines. FEBS J. 2011; 278(22): 4304-22.https://dx.doi.org/10.1111/j.1742-4658.2011.08350.x.
  16. Duffy A.M., Bouchier-Hayes D.J., Harmey J.H. Vascular endothelial growth factor (VEGF) and its role in non-endothelial cells: autocrine signalling by VEGF. In: Madame Curie Bioscience Database (formerly, Eurekah Bioscience Database). Angiogenesis. Landes Bioscience, Austin (TX), USA, 2000-2013. Available at: https://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK6482/
  17. Koch S., Claesson-Welsh L. Signal transduction by vascular endothelial growth factor receptors. Cold Spring Harb. Perspect. Med. 2012; 2(7): a006502.https://dx.doi.org/10.1101/cshperspect.a006502.
  18. Борзилова Ю.А., Болдырева Л.А., Шлык И.В. Васкулоэндотелиальные факторы роста (VEGF): роль и место в патологических процессах. Вестник офтальмологии. 2016; 132(4): 98-103.
  19. Klettner A., Westhues D., Lassen J., Bartsch S., Roider J. Regulation of constitutive vascular endothelial growth factor secretion in retinal pigment epithelium/choroid organ cultures: p38, nuclear factor κB, and the vascular endothelial growth factor receptor-2/phosphatidylinositol 3 kinase pathway. Mol. Vis. 2013; 19: 281-91.
  20. Wang J.J., Zhu M., Le Y.Z. Functions of Müller cell-derived vascular endothelial growth factor in diabetic retinopathy. World J. Diabetes. 2015; 6(5): 726-33. https://dx.doi.org/10.4239/wjd.v6.i5.726.
  21. Maloney J.P., Gao L. Proinflammatory cytokines increase vascular endothelial growth factor expression in alveolar epithelial cells. Mediators Inflamm. 2015; 2015: 387842. https://dx.doi.org/10.1155/2015/387842.
  22. Zhang F., Tang Z., Hou X., Lennartsson J., Li Y., Koch A.W. et al. VEGF-B is dispensable for blood vessel growth but critical for their survival, and VEGF-B targeting inhibits pathological angiogenesis. Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 2009; 106(15): 6152-7. https://dx.doi.org/110.1073/pnas.0813061106.
  23. Tammela T., Zarkada G., Nurmi H., Jakobsson L., Heinolainen K., Tvorogov D. et al. VEGFR-3 controls tip to stalk conversion at vessel fusion sites by reinforcing notch signalling. Nat. Cell Biol. 2011; 13(10): 1202-13.https://dx.doi.org/10.1038/ncb2331.
  24. Shibuya M. Vascular endothelial growth factor (VEGF) and its receptor (VEGFR) signaling in angiogenesis: a crucial target for anti- and pro-angiogenic therapies genes. Genes Cancer. 2011; 2(12): 1097-105.https://dx.doi.org/10.1177/1947601911423031.
  25. Lecarpentier É., Vieillefosse S., Haddad B., Fournier T., Leguy M.C., Guibourdenche J., Tsatsaris V. Placental growth factor (PlGF) and sFlt-1 during pregnancy: physiology, assay and interest in preeclampsia. Ann. Biol. Clin. (Paris). 2016; 74(3): 259-67. https://dx.doi.org/10.1684/abc.2016.1158.
  26. Binder N.K., Evans J., Salamonsen L.A., Gardner D.K., Kaitu’u-Lino T.J., Hannan N.J. Placental growth factor is secreted by the human endometrium and has potential important functions during embryo development and implantation. PLoS One. 2016; 11(10): e0163096. https://dx.doi.org/10.1371/journal.pone.0163096.
  27. Albonici L., Benvenuto M., Focaccetti C., Cifaldi L., Miele M.T., Limana F. et al. PlGF immunological impact during pregnancy. Int. J. Mol. Sci. 2020; 21(22): 8714. https://dx.doi.org/10.3390/ijms21228714.
  28. Griffith O.W., Chavan A.R., Protopapas S., Maziarz J., Romero R.,Wagner G.P. Embryo implantation evolved from an ancestral inflammatory attachment reaction. Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 2017; 114: E6566-575.https://dx.doi.org/10.1073/pnas.1701129114.
  29. Simons M., Gordon E., Claesson-Welsh L. Mechanisms and regulation of endothelial VEGF receptor signalling. Nat. Rev. Mol. Cell Biol. 2016; 17(10): 611-25. https://dx.doi.org/10.1038/nrm.2016.87.
  30. Tudisco L., Orlandi A., Tarallo V., De Falco S. Hypoxia activates placental growth factor expression in lymphatic endothelial cells. Oncotarget. 2017; 8(20):32873-83. https://dx.doi.org/10.18632/oncotarget.15861.
  31. Roy S., Bag A.K., Singh R.K., Talmadge J.E., Batra S.K., Datta K. Multifaceted role of neuropilins in the immune system: potential targets for immunotherapy. Front. Immunol. 2017; 8: 1228. https://dx.doi.org/10.3389/fimmu.2017.01228.
  32. Holme A.M., Roland M.C., Henriksen T., Michelsen T.M. In vivo uteroplacental release of placental growth factor and soluble Fms-like tyrosine kinase-1 in normal and preeclamptic pregnancies. Am. J. Obstet. Gynecol. 2016;215(6): 782e1-e9. https://dx.doi.org/10.1016/j.ajog.2016.07.056.
  33. Chau K., Hennessy A., Makris A. Placental growth factor and pre-eclampsia. J. Hum. Hypertens. 2017; 31(12): 782-6. https://dx.doi.org/10.1038/jhh.2017.61.
  34. Ratsep M.T., Carmeliet P., Adams M.A., Croy B.A. Impact of placental growth factor deficiency on early mouse implant site angiogenesis. Placenta. 2014; 35(9): 772-5. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2014.07.006.
  35. Yonekura Collier A.R., Zsengeller Z., Pernicone E., Salahuddin S., Khankin E.V., Karumanchi S.A. Placental sFLT1 is associated with complement activation and syncytiotrophoblast damage in preeclampsia. Hypertens. Pregnancy. 2019; 38(3): 193-9. https://ddx.oi.org/10.1080/10641955.2019.1640725.
  36. Niu G., Chen X. Vascular endothelial growth factor as an anti-angiogenic target for cancer therapy. Curr. Drug Targets. 2010; 11(8): 1000-17.https://dx.doi.org/10.2174/138945010791591395.
  37. Jung J.J., Tiwari A., Inamdar S.M., Thomas C.P., Goel A., Choudhury A. Secretion of soluble vascular endothelial growth factor receptor 1 (sVEGFR1/sFlt1) requires Arf1, Arf6, and Rab11 GTPases. PLoS One. 2012; 7(9): e44572. https://dx.doi.org/10.1371/journal.pone.0044572.
  38. Verlohren S., Herraiz I., Lapaire O., Schlembach D., Zeisler H., Calda P. et al. Newgestational phase-specific cutoff values for the use of the soluble fms-like tyrosine kinase-1/placental growth factor ratio as a diagnostic test for preeclampsia. Hypertension. 2014; 63(2): 346-52. https://dx.doi.org/10.1161/hypertensionaha.113.01787.
  39. Бурлев В.А. Инверсия ангиогенеза у беременных. Проблемы репродукции. 2013; (3): 58-66.
  40. Thomas-Schoemann A., Blanchet B., Boudou-Rouquette P., Gol-mard J.L., Noé G., Chenevier-Gobeaux C. et al. Soluble VEGFR-1: a new biomarker of sorafenib-related hypertension (i.e., sorafenib-related is the compound adjective?). J. Clin. Pharmacol. 2015; 55(4): 478-9. https://dx.doi.org/10.1002/jcph.429.
  41. Фомина М.П., Дивакова Т.С., Ржеусская Л.Д. Эндотелиальная дисфункция и баланс ангиогенных факторов у беременных с плацентарными нарушениями. Медицинские новости. 2014; 3: 63-7.
  42. Sovio U., Gaccioli F., Cook E., Charnock-Jones D.S., Smith G.C.S. Slowing of fetal growth and elevated maternal serum sFLT1:PlGF are associated with early term spontaneous labor. Am. J. Obstet. Gynecol. 2021; 225(5): 520.e1-10. https://dx.doi.org/10.1016/j.ajog.2021.04.232.
  43. Dunn L., Flatley C., Kumar S. Changes in maternal placental growth factor levels during term labour. Placenta. 2018; 61: 11-6. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2017.11.003.
  44. Poon L.C.Y., Akolekar R., Lachmann R., Beta J., Nicolaides K.H. Hypertensive disorders in pregnancy: screening by biophysical and biochemical markers at 11-13 weeks. Ultrasound Obstet. Gynecol. 2010; 35(6): 662-70.https://dx.doi.org/10.1002/uog.7628.
  45. Приходько Н.Г. Роль факторов роста в инвазии трофобласта и их ассоциация с патологическим течением беременности. Бюллетень физиологии и патологии дыхания. 2019; 74: 111-8.
  46. Зиганшина М.М., Кречетова Л.В., Ванько Л.В., Ходжаева З.С., Мусиенко Е.В., Сухих Г.Т. Про- и антиангиогенные факторы в патогенезе ранних потерь беременности. Часть 1. Особенности содержания про- и антиангиогенных сывороточных факторов в ранние сроки беременности. Акушерство и гинекология. 2012; 3: 14-9.
  47. Курцер М.А., Сичинава Л.Г., Алажажи А.О., Нормантович Т.О., Николаева Е.В. Прогностическая значимость соотношения ангиоген-ных факторов sFlt-1/PlGF в качестве маркера преэклампсии у беременных двойней. Вопросы гинекологии, акушерства и перинатологии. 2022; 21(2): 5-12.
  48. Boeldt D.S., Bird I.M. Vascular adaptation in pregnancy and endothelial dysfunction in preeclampsia. J. Endocrinol. 2017; 232(1): R27-44.https://dx.doi.org/10.1530/joe-16-0340.
  49. Opichka M.A., Rappelt M.W., Gutterman D.D., Grobe J.L., McIn-tosh J.J. Vascular dysfunction in preeclampsia. Cells. 2021; 10: 3055.https://dx.doi.org/10.3390/ cells10113055.
  50. Nirupama R., Divyashree S., Janhavi P., Muthukumar S.P., Ravindra P.V. Preeclampsia: pathophysiology and management. J. Gynecol. Obstet. Hum. Reprod. 2021; 50(2): 101975. https://dx.doi.org/10.1016/j.jogoh.2020.101975.
  51. Bligh L.N., Greer R.M., Kumar S. The relationship between maternal placental growth factor levels and intrapartum fetal compromise. Placenta. 2016; 48: 63-7. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2016.10.007.
  52. Dunn L., Kumar S. Changes in intrapartum maternal placental growth factor levels in pregnancies complicated by fetal compromise at term. Placenta. 2018; 74: 9-13. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2018.12.010.
  53. Bligh L.N., Alsolai A.A., Greer R.M., Kumar S. Prelabor screening for intrapartum fetal compromise in low-risk pregnancies at term: cerebroplacental ratio and placental growth factor. Ultrasound Obstet. Gynecol. 2018; 52(6): 750-6. https://dx,doi.org/10.1002/uog.18981.
  54. Bowe S., Mitlid-Mork B., Georgieva A., Gran J.M., Redman C.W.G., Staff A.C., Sugulle M. The association between placenta-associated circulating biomarkers and composite adverse delivery outcome of a likely placental cause in healthy post-date pregnancies. Acta Obstet. Gynecol. Scand. 2021; 100(10): 1893-901. https://dx.doi.org/10.1111/aogs.14223.
  55. Zych B., Górka A., Myszka A., Błoniarz D., Siekierzyn ́ska A., Błaz W. Status of oxidative stress during low-risk labour: preliminary data. Int. J. Environ. Res. Public Health. 2023; 20(1): 157. https://dx.doi.org/10.3390/ijerph20010157.
  56. Díaz-Castro J., Florido J., Kajarabille N., Prados S., de Paco C., Ocon O.,Pulido-Moran M., Ochoa J.J. A new approach to oxidative stress and inflammatory signaling during labour in healthy mothers and neonates. Oxid. Med. Cell. Longev. 2015; 2015: 178536. https://dx.doi.org/10.1155/2015/178536.
  57. Dunn L., Flatley C., Kumar S. Changes in maternal placental growth factor levels during term labour. Placenta. 2018; 61: 11-6. https://dx.doi.org/10.1016/j.placenta.2017.11.003.
  58. Tanaka H., Tanaka K., Takakura S., Enomoto N., Maki S., Ikeda T. Placental growth factor level is correlated with intrapartum fetal heart rate findings BMC Pregnancy Childbirth. 2022; 22(1): 215. https://dx.doi.org/10.1186/s12884-022-04562-w.
  59. Mizuuchi M., Cindrova-Davies T., Olovsson M., Charnock-Jones D.S., Burton G.J., Yung H.W. Placental endoplasmic reticulum stress negatively regulates transcription of placental growth factor via ATF4 andATF6b: implications for the pathophysiology of human pregnancy complications, J. Pathol. 2016; 238(4): 550e-61. https://dx.doi.org/10.1002/path.4678.
  60. Низяева Н.В., Приходько А.М., Евграфова А.В., Тысячный О.В., Баев О.Р.Клинико-морфологические особенности плаценты при острой внутри­утробной гипоксии плода в родах. Акушерство и гинекология. 2019; 12: 96-104.
  61. Nucci M., Poon L.C., Demirdjian G., Darbouret B., Nicolaides K.H. Maternal serum placental growth factor (PlGF) isoforms 1 and 2 at 11-13 weeks'gestation in normal and pathological pregnancies. Fetal Diagn. Ther. 2014; 36(2): 106-16. https://dx.doi.org/10.1159/000357842.
  62. Bdolah Y., Elchalal U., Natanson-Yaron S., Yechiam H., Bdolah-Abram T., Greenfield C. et al. Relationship between nulliparity and preeclampsia may be explained by altered circulating soluble fms-like tyrosine kinase 1. Hypertens. Pregnancy. 2014; 33(2): 250-9. https://dx.doi.org/10.3109/10641955.2013.858745.
  63. Goldman-Wohl D., Gamliel M., Mandelboim O., Yagel S. Learning from experience: cellular and molecular bases for improved outcome in subsequent pregnancies. Am. J. Obstet. Gynecol. 2019; 221(3): 183-93.https://dx.doi.org/10.1016/j.ajog.2019.02.037.
  64. Litwin S., Cortina M.E., Barrientos G.L., Prados M.B., Roux M.E., Miranda S.E. Multiparity increases trophoblast invasion and vascular endothelial growth factor expression at the maternal-fetal interface in mice. J. Reprod. Immunol. 2010; 85(2): 161-7. https://dx.doi.org/10.1016/j.jri.2010.03.004.
  65. Triunfo S., Parra-Saavedra M., Rodriguez-Sureda V., Crovetto F., Dominguez C.,Gratac E., Figueras F. Angiogenic factors and doppler evaluation in normally growing fetuses at routine third-trimester scan: prediction of subsequent low birth weight. Fetal Diagn. Ther. 2016; 40(1): 13-20.https://dx.doi.org/10.1159/000440650.
  66. Shah D.A., Khalil R.A. Bioactive factors in uteroplacental and systemic circulation link placental ischemia to generalized vascular dysfunction in hypertensive pregnancy and preeclampsia. Biochem. Pharmacol. 2015; 95(4): 211-26. https://dx.doi.org/10.1016/j.bcp.2015.04.012.
  67. Rasmussen L.G., Lykke J.A., Staff A.C. Angiogenic biomarkers in pregnancy: defining maternal and fetal health, Acta Obstet. Gynecol. Scand. 2015; 94(8): 820-32. https://dx.doi.org/10.1111/aogs.12629.
  68. Баев О.Р., Приходько А.М., Зиганшина М.М., Евграфова А.В., Хомякова Е.В. Антенатальные и интранатальные факторы риска, ассоциированные с гипоксией плода в родах. Акушерство и гинекология. 2022; 8: 47-53.

Поступила 13.06.2023

Принята в печать 28.06.2023

Об авторах / Для корреспонденции

Хомякова Екатерина Витальевна, аспирант 1-го родильного отделения, НМИЦ АГП им. акад. В.И. Кулакова Минздрава России, +7(495)438-30-47,
e_khomyakova@oparina4.ru, 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4.
Зиганшина Марина Михайловна, к.б.н., в.н.с. лаборатории клинической иммунологии, НМИЦ АГП им. акад. В.И. Кулакова Минздрава России, +7(495)438-11-83,
mmz@mail.ru, 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4.
Баев Олег Радомирович, д.м.н., профессор, руководитель 1-го родильного отделения, НМИЦ АГП им. В.И. Кулакова Минздрава России; профессор кафедры акушерства, гинекологии, перинатологии и репродуктологии, Первый МГМУ им. И.М. Сеченова Минздрава России, +7(495)438-11-88, o_baev@oparina4.ru, 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4.

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.